Бесики - Страница 46

Анна смутилась.

— Ох, меня мучат сомнения, — сказала она, — даст ли бог победу моему брату? Если он потерпит поражение, турки ворвутся к нам и всё уничтожат… Вот я и сказала: нет!..

Слёзы выступили на глазах Анны.

Тамара обняла тётку. В эту минуту Анна была такая жалкая и вместе с тем такая очаровательная, что Тамару охватило желание приласкать тётю. Она прижала Анну к груди и нежно ей сказала:

— Нет, моя тётушка, этого никогда не будет.

— Чабуа говорит, — Анна достала платок и вытерла слёзы, — Чабуа говорит: «Сердце предвещает мне беду, и вести приходят нехорошие».

— Что Чабуа может знать?

— Но про него все говорят, что он мудрец.

— Тоже нашёлся мудрец! И кто это выдумал? А что ты вышиваешь? — Тамара взяла вышивку у Анны. — Какой замечательный рисунок. Где ты его видела? Или нарисовал тебе кто-нибудь? Да, я узнала, что приехал Ибреим. Наверное, привёз лионские шелка. Ты не заходила к нему?

— Всё никак не могу собраться… Я недавно была на площади и мельком видела его товар.

— Пойдём вместе. Отправимся сейчас же. Ты засиделась в этой комнате… — Тамара вскочила, выхватила из рук Анны рукоделье и бросила в сторону. — Надо уметь осилить горе, само оно не утихнет. А ты что молчишь? — обратилась Тамара к Анико. — Насупилась, как монахиня. Вставай, идём с нами.

Тамара схватила Анико, обняла и начала кружить по комнате. Потом стала тормошить Анну.

С приездом Тамары притихший дворец снова оживился.

Пасхальный обед Тамара устроила в большом зале: музыканты и певцы заполнили хоры; были приглашены жёны знатных горожан.

Дареджан пришлось чаще бывать в царском дворце, так как её стали редко навещать придворные. Даже юные царевичи стремились в большой дворец и целые дни проводили в обществе Тамары. Они очень любили старшую сестру и удивлялись, что мать равнодушно относилась к Тамаре, а иногда беспричинно сердилась на неё.

— Вот увидите, её сумасбродство навлечёт на нас несчастье, — ворчала Дареджан. — За смехом всегда следуют слёзы.

Тамара, сейчас же после приезда, написала письмо Давиду, но так как сообщение с армией не было ещё налажено, она получила ответ только через пять дней. Затем Тамара стала получать письма ежедневно. Давид писал ей длинные, но сдержанные послания, ничем не намекая на своё чувство.

В одном из них Давид подробно описал происшествие с Бесики, который сумел освободиться от аркана Салавата. Анна с трепетом прочла это письмо. Мужество и находчивость Бесики обрадовали её. Он стал в её глазах подлинным мужчиной.

Незаметно прошла пасхальная неделя. Закончились званые обеды и веселье. Жизнь во дворце затихла. Тамара и Анна накупили в караван-сарае Ибреима всякие материи и принялись за шитьё. Тамара готовилась к свадьбе, и ей нужно было пополнить гардероб новыми платьями. Всю комнату завалили тканями, и целые дни портнихи занимались примеркой, кройкой и шитьём.

Занятые нарядами, Тамара и Анна не замечали, как бежит время, и однажды не обратили внимания на то, что в тот день гонец с письмом от Ираклия не появился. Лишь на следующий день Анна спохватилась и ахнула:

— Да ведь мы вчера не читали письма!

— Вчера письма не было, — проговорила Тамара, — Гульвардис не пришла. За каждое письмо я дарю ей миналтуни, и она всегда успевает перехватить его у гонца.

— Может, случилось что-нибудь с гонцом, — попыталась успокоить себя Анна. — Он, наверно, прибудет сегодня, ведь царь каждый день посылает скороходов?

Но гонец не явился ни в тот день, ни на другой, ни на третий.

Это взволновало обеих женщин, и они несколько раз ходили к Дареджан в Сачино справляться, нет ли известий от Ираклия.

Тамара и Анна чувствовали, что такое молчание царя не предвещает ничего хорошего.

Дареджан ежедневно отправляла гонцов к царю, но они словно проваливались сквозь землю и не возвращались.

В субботу вечером Тамара и Анна молча сидели в комнате, углубившись в горькие думы.

— Сегодня двадцатое апреля? — спросила Анна.

— Да, суббота, двадцатое число, — ответила Тамара после короткого молчания. — Сколько дней, как мы не имеем известий?

Анна не успела ответить, как в комнату ворвалась Майя с расцарапанными щеками и растрёпанными волосами. Она завопила:

— Убейте! Убейте меня, христа ради! — и грохнулась, рыдая, на пол.

Потрясённая Анна бросилась к Майе, опустилась возле неё на колени.

— Что случилось, Майя?

— Майя, что ты узнала? — воскликнула в спою очередь Тамара, прижав ладони к щекам, чтобы сдержать рыдание.

Приподнявшись, Майя отрывисто выкрикнула:

— Ахалцихский паша… разбил войско царя… Не оставил в живых ни одного человека… Генерал Тотлебен приказал присягнуть на верность России.

— Что ты сказала, Майя? — вскричали обе женщины, рыдая.

— Послезавтра Тотлебен со своим войском прибывает в Тбилиси, — продолжала Майя. — До чего мы дожили! В наших крепостях расставлены русские гарнизоны, и генерал говорит, что нам нечего бояться, так как он защитит нас…

— Кто передал тебе эту весть, Майя? — спросила, придя в себя, побледневшая Тамара.

— Я была у царицы… Все собрались у неё… Чабуа сказал, что ему сообщил об этом Василий Петрович Лопухин. Он тоже там. Убейте меня, несчастную! — начала опять причитать Майя, царапая своё заплаканное лицо.

Ираклию пришлось ждать в Садгери целую неделю, пока придёт войско Тотлебена. Отряд, посланный за хлебом, также запаздывал, и во всём грузинском лагере не было хлеба.

Ираклий был вынужден отправить ещё пятьсот человек за хлебом. Теперь царю стало ясно, что Тотлебен умышленно затягивает поход, чтобы поставить грузинские отряды в тяжёлое положение. Ираклий решил отложить поход против турок и не возобновлять его, пока из Петербурга не отзовут преступного генерала. Моуравов не мог разобраться в поведении Тотлебена и проклинал судьбу, которая его с ним связала.