Бесики - Страница 25

— Значит, вы ждали счастливого случая, когда приедет генерал Тотлебен и сразу даст вам возможность получать десять тысяч?

— То есть как это, ваше превосходительство, я не понимаю.

— А-а, это большая тайна, — смеясь и грозя пальцем, отозвался Тотлебен. Потом встал и выглянул во двор, чтобы убедиться, не подслушивает ли кто.

Часовые стояли на местах, всё было в порядке.

— Объясните, ваше превосходительство, я чувствую, что меня ждёт приятный сюрприз.

— Знаете, мой дорогой, — сказал Тотлебен, положив руку на руку Рейнегса. — Это такое дело, что о нём только мы вдвоём и должны знать. Я отнюдь не собираюсь предложить вам совершить поступок, который мог бы примести вред вам или Российской империи. Наоборот, как для меня и для вас, так и для российской императрицы это весьма полезное дело. Вместе с тем не забывайте: мы немцы, и потому из всего этого сумеем извлечь и личную выгоду.

— Всё же объясните мне суть дела.

— Вообразите на минуту, что вся Кавказская кампания прошла следующим образом: генерал Тотлебен, наш покорный слуга, привёл в Грузию войско из трёх тысяч семисот человек на помощь царю Ираклию, воюющему с турками.

— Зачем же воображать, когда это на самом деле так, — заметил Рейнегс.

— Подождите, не перебивайте. Тотлебен ожидал встретить в Грузии примерно пятидесятитысячную армию под предводительством Ираклия. Но на поле боя Ираклий привёл всего лишь пять тысяч воинов и потребовал от Тотлебена, чтобы он с этими силами пошёл против стотысячной или, скажем, тридцатитысячной армии турок. Тотлебен счёл лучшим уклониться от сражения. Ираклий же, обладая упрямым характером, к тому же увлекаемый честолюбием, решил сразиться с турками. И он, хотя и бился героически, всё-таки пал на поле брани вместе со своим войском. Генерал Тотлебен вынужден расставить в крепостях Грузии свои гарнизоны и страну эту присоединить к России. Что вы на это скажете, уважаемый доктор?

— Извините, ваше превосходительство, — перебил генерала Рейнегс, — предположим, вы уклонились от боя, но ведь может оказаться, что Ираклий тоже договорится с ахалцихским пашой. Тогда всё сорвётся.

— Вот тут-то и нужна ваша помощь, чтобы заблаговременно договориться с ахалцихским пашой и получить ту награду, которая, если выразиться по-восточному, висит на дереве счастья и приглашает: «Придите, протяните руку, и я ваша». Если мы войдём в соглашение с пашой и он сможет взять Ираклия голыми руками, благодарность нам обеспечена. Ираклия же я покину лишь в тот момент, когда увижу, что он уже в западне. Вот каков мой план.

— Нет ли всё же на таком пути какой-либо опасности, ваше превосходительство?

— Опасности?

— Вот, например, возможно ли исполнение вашего замысла с военной точки зрения? — дрогнувшим голосом спросил испуганный Рейнегс. Он почувствовал, что попал в очень опасное положение…

— Об этом вы не беспокойтесь, — успокоил генерал Рейнегса. — Тотлебен знает, как действовать.

— Я думал, что генералы только воюют. Не знал, что они умеют прибегать и к таким ухищрениям.

— А это разве не война? Разве воюют только оружием?

— Признаться, до сегодняшнего дня я был такого мнения.

Тотлебен засмеялся.

— Если вы приехали в Грузию для того, чтобы приобрести себе состояние, то неужели генерал Тотлебен должен ехать сюда лишь для того, чтобы в награду получить в лоб турецкую пулю? Когда вы делаете чужое дело, мой дорогой, первым долгом старайтесь обернуть его в свою пользу, А если при этом выигрывает и хозяин — тем лучше.

— Но вы забываете тот случай, когда подобная же комбинация едва не стоила вам жизни, — попытался Рейнегс ещё раз поколебать замыслы Тотлебена.

Тотлебен нахмурился.

— Это произошло из-за моей тогдашней неопытности. Меня выдал русский офицер, которому я неосторожно открыл свою тайну. Теперь же я могу действовать совершенно спокойно, так как если в этой затерянной стране немец подведёт немца, то…

— О, об этом не беспокойтесь, ваше превосходительство, — горячо сказал Рейнегс. — Вы только скажите, чем я могу служить.

— Вы знаете по-турецки?

— Пишу и читаю.

— В таком случае вы должны написать мне письмо к ахалцихскому паше. Возьмите перо, вот вам бумага. Я буду диктовать, а вы пишите по-турецки.

Рейнегс открыл карманный пенал, достал из него перо и чернильницу, взял переданную ему генералом бумагу и начал писать. Тотлебен, шагая взад и вперёд, диктовал:

«Ваше превосходительство Сафар-паша! По велению судьбы, я должен был стать во главе победоносного русского войска и поднять меч для завоевания страны, осеценной крыльями великого султана и которой правите Вы. Вы можете не сомневаться в том, что дело, которое поручено мне моей государыней, я выполню честно и страна ваша будет завоёвана.

Правда, я, как солдат, обязан беспрекословно исполнять приказ моей августейшей императрицы, но так как я хочу эту войну направить по пути справедливости и дать вам возможность мирно править страной, то предлагаю договориться на следующих условиях:

1. Если вы уплатите в пользу Российской империи двести тысяч рублей, то я сочту поход законченным и прекращу военные действия.

2. Кроме того, я укажу вам средство навсегда покончить с вашим неукротимым врагом, царём Ираклием. Его войско не превышает пяти тысяч человек. О планах и о расположении грузинских войск я сообщу в тот час, как получу вышеозначенную сумму. Обещаю также поставить грузинское войско в такое положение, при котором вы с малыми силами сумеете уничтожить его целиком.