Бесики - Страница 147

147

Посоветовавшись с членами своей семьи и самыми ближайшими из сановников, Ираклий решил принять посла. Но нужна была большая осторожность, чтобы сохранить эту встречу в тайне от членов русской миссии. Ираклий подозревал, что русские имеют при его дворе тайного наблюдателя, который следит за каждым шагом царя и немедленно доносит им о всех его действиях. Поэтому царь решил поехать для встречи с послом в Триалети, тем более, что днём раньше он послал туда же, в Хертвиси, Агабаба Эристави с войском.

Хертвисский бек отложился от ахалцихского паши и прислал к Ираклию человека с просьбой направить к нему войско, которому он обещал сдать Хертвисскую крепость. Это был весьма благоприятный случай. Ираклий был уверен, что ахалцихский паша не станет защищать крепость отложившегося бека. Таким образом он получал возможность ещё раз доказать наблюдавшим за ним русским, что он продолжает войну против Турции, а сверх того, заранее, на случай ухода русских войск из Грузии, подготовить почву для переговоров с турками о мире.

Как только Ираклий расположился лагерем у Табискури, неожиданно, точно свалившись с неба, появился уполномоченный русского правительства капитан-поручик Львов, который, по предположению царя, должен был в это время находиться в Имеретии.

Ираклий приветствовал его, подробно расспросил об имеретинских делах и попросил проехать в Хертвиси, где он, как знаток военного дела, мог оказать большую помощь Агабабу Эристави в овладении крепостью. Львов немедленно направился в Хертвиси. Ираклий на другой же день выехал на охоту и как будто случайно натолкнулся на стоянку пастухов, где его ждал посол от вновь назначенного ахалцихского паши Сулеймана. Он передал Ираклию письмо от паши и сообщил, что султан принял во внимание просьбу повелителя Персии Керим-хана и готов, если Ираклий порвёт с Россией, забыть все прошлые разногласия. Паша просил Ираклия направить в Ахалцих посла, чтобы окончательно договориться и выработать условия мира. Ираклий вызвал к себе Иоанна Мухран-Батони и приказал ему ехать с посольством. Иоанн спешно вернулся в Тбилиси и стал готовиться к поездке.

Среди хлопот и приготовлений Иоанн мучительно силился вспомнить о каком-то забытом деле. Случайно попавшийся ему на глаза саз напомнил ему то, что он забыл. А именно: по приезде в Тбилиси он хотел повидать Бесики и порадовать юношу, сообщив ему, что его труды при дворе шаха наконец принесли плоды.

Как только Бесики явился, Иоанн подробно рассказал ему о последних событиях и, отечески похлопав его по плечу, добавил:

— Твои дела идут хорошо. Мне кажется, государь сожалеет, что разгневался на тебя.

— Да продлится жизнь нашего государя! А я-то всё гадал, — улыбнулся Бесики, — что это за тайное дело, в которое не посвящают даже вельмож.

— Дело действительно тайное, сын мой. Тебе я рассказал о нём потому, что ты принимал в нём участие. Смотри не проговорись никому — ведь, если русские узнают об этих делах, выйдет большая неприятность. Они беспрестанно следят за нами.

Вошёл слуга и передал Иоанну просьбу сестры государя немедленно её посетить.

— Должно быть, это по поводу свадьбы, — сказал Иоанн, — а у меня сейчас и времени нет для этого! Ну что же делать, придётся исполнить её просьбу — ведь она сестра государя. Пойдём со мной, Бесики. Посмотрим, каковы будут её приказания.

Дом Иоанна стоял у Речных ворот, на той самой улице, которая вела от Апчисхатской церкви к палатам царевича Георгия и выходила на площадь перед царским дворцом. Иоанну и Бесики надо было пройти всего около двухсот шагов. По дороге они продолжали беседу о государственных делах. Бесики не собирался идти к Анне, но, увлёкшись беседой, он не заметил, как они прошли весь путь и очутились в дворцовой галерее. Мухран-Батони продолжал оживлённо разговаривать, и Бесики, который стеснялся его прервать, шёл за ним, точно на поводу, пока оба они не очутились в гостиной Анны.

Взгляд, каким Анна встретила появившегося в её гостиной Бесики, ошеломил его.

Он почувствовал неприятное смятение и страх.

Чтобы скрыть свою растерянность, Бесики низко склонил голову.

— Мне кажется, что я здесь лишний, — с вашего разрешения я удалюсь!

Не дожидаясь ответа, он отступил к дверям и торопливо вышел из комнаты, точно вытолкнутый взглядом Анны.

Правда, тревожные предчувствия не давали покоя Бесики все эти дни, но он не ожидал, что они так скоро окажутся действительностью. Началось всё это несколько дней назад, когда Бесики, случайно встретив в одном из залов дворца взволнованную чем-то Анико и заметив её заплаканные глаза, спросил о причине слёз. Анико, всхлипывая и обнимая его, сообщила, что её скоро выдают замуж, но что она всегда любила и будет любить только его одного. Это неожиданное признание так поразило Бесики, что сначала он не ощутил ничего, кроме удивления, и постарался всё обратить в шутку. Но при каждой новой встрече, стоило увидеть светящиеся радостью глаза Анико и услышать звонкий голос, он уже не только не старался погасить разгоревшееся в ней пламя, а напротив, всё больше поддавался охватившему его чувству. Так произошло и в тот раз, когда Гульвардис оказалась случайной свидетельницей их свидания.

Молния, которую метнул в него разгневанный взгляд Анны, мгновенно отрезвил Бесики. Он понял, как сильно он провинился перед нею. Проходя по галерее, он машинально глядел по сторонам, словно ища выхода из своего ужасного положения. И неожиданно встретился с Анико. Она шла из сада — радостная, счастливая своей любовью, полная мыслей о возлюбленном. Она знала, что он никогда не сможет стать её супругом, но это не тревожило её. Она даже не задумывалась над этим. Она любила Бесики наивной любовью и, считая себя победительницей над всеми поклонницами молодого поэта, была преисполнена чувством необычайной гордости.

147