Бесики - Страница 61

По воскресеньям ученики были свободны. Вечером в опустевшей мастерской собирались гости и завязывалась беседа. Иасэ, у которого эти собеседования превратились в привычку, каждый воскресный вечер спускался из своих комнат в нижний этаж и приказывал разжечь в камине огонь. Ему приносили кипы разнообразных книг, и он, усевшись на тахте и обложившись ими, в ожидании гостей углублялся в чтение. Каких только книг не было у Иасэ! Одни — так велики, что едва пролезали в дверь, другие — величиною с ладонь. Самые красивые и дорогие — персидские и арабские книги. Страницы в них украшены золотым орнаментом, текст так мелко и красиво написан, что, перелистывая книгу, нельзя было не удивляться искусству переписчиков. Иасэ больше всего любил читать и рассматривать эти книги. В особенности пристрастился он к одной из них, заключавшей в себе рубайи Омара Хайяма. Многие просили его уступить эту книгу, предлагая взамен всё, что он пожелает, но Иасэ и слышать об этом не хотел. Иранский посол тщетно пытался соблазнить его шахским подарком — золотыми часами; кроме обычных часовой и минутной стрелок у них была и секундная стрелка. Такими часами, тоже подаренными шахом, обладал, кроме посла, только царь Ираклий.

В эту именно книгу и погрузился Иасэ в описываемый воскресный вечер, когда к нему пришёл в гости мдиванбег Иоанн Орбелиани. Иасэ поспешно встал навстречу почётному гостю.

— Добро пожаловать, ваше сиятельство! Редким вы стали гостем у меня, — сказал Иасэ, низко поклонившись Иоанну, и предложил ему сесть на тахту. Потом он позвал слугу, приказал накрыть на стол и снова обратился к Иоанну: — Совсем забыли дорогу ко мне, ваше сиятельство! Впрочем, эти дни были счастливыми днями для всех нас, и было ли вам время думать обо мне, когда вы пировали в государевом дворце!

— Оставь, бога ради! — отмахнулся от него Иоанн. Он сел на тахту и окинул взглядом разложенные книги. — Говорят, ага Ибреим привёз много хороших чужеземных книг. Полагаю, что твоей лавки эти книги не могли миновать.

— Я покажу вам всё, что получено. Вот только одну книгу унёс вчера Бесики.

— Какую?

— Лесажа, называется «Жиль-Блаз». Большой охотник до книг этот молодой человек, ваше сиятельство. Всякую новую книгу он должен прочесть первым. Просто удивительно, что у этого изувера Захарии родился такой умный, достойный сын.

— А стихотворец он хороший?

— Превосходный! Если даст ему бог веку, будет у грузин второй Руставели. Одна беда — он немного ветрен. Голос у него прекрасный, ему рады на каждом пиру. Вот он и веселится ночи напролёт, а тут ещё женщины теряют голову от него… Если так пойдёт дальше, скоро придётся ему распрощаться и с талантом и с мечтами о будущем.

— Легкомыслие юности, мой Иасэ! Мы все прошли через это, — сказал с улыбкой Иоанн. — Большой беды тут нет. Пусть! Молодое вино должно перебродить. Впрочем, теперь у него и досуга не будет для кутежей. Он назначен царским секретарём, и если будет так продвигаться дальше, то, наверное, достигнет больших высот!

— Дай ему бог! А большое, должно быть, веселье во дворце! Говорят, уже третий день не встают из-за царского стола! Ещё бы, такая победа…

— Что проку от такой победы, мой Иасэ?

— И вас не понимаю! Почему?

— А вот почему. Разве дело только в истреблении вражеских войск? Уничтожишь тысячу, придут две. Победу надо закрепить за собой. Не пировать нам впору, а горевать! Только это — помни — не для всех ушей. Похорони в своём сердце и ни с кем не делись. Весь город предаётся веселью, празднуя победу царя Ираклия, и никто не ведает, что творится на самом деле. Ведь во дворце пир, а государь с самого возвращения ни разу не выходил из своих покоев. Почему? Никто и не спрашивает!

— Разве это — тревожный знак, ваше сиятельство? Может быть, государю нездоровится или у него неотложные дела.

— Ну что ты, право! Я с самого начала твердил государю, что дружба с русскими к добру не приведёт. Лучше было нам договориться с турками, а генерал пусть бы себе отправился в Имеретию. Не послушался меня Ираклий, и вот — случилось то, чего я опасался. Тотлебен бросил государя у Ацкури на произвол судьбы. Господь да хранит всегда нашего повелителя! Он и без помощи русских сокрушил и уничтожил полчища турок. Но что из этого вышло? Турки окончательно стали нашими врагами, а генерал не только не помогает нам, a собирается с нами воевать. Вот тебе и победа! Есть что праздновать, клянусь головой!

— Генерал хочет с нами воевать?

— Да, выходит, что так. Разве ты не знаешь, что он творил, пока не дошли до него вести о победе Ираклия? В наших крепостях он поставил свои войска, а народ заставлял присягать на подданство России. Теперь он решил свергнуть царя Ираклия и упразднить грузинский престол. Мы очутились между двух огней.

Иоанн хотел ещё что-то добавить, но в эту минуту вошёл слуга и стал накрывать на стол. Иоанн взял в руки первую попавшуюся книгу и, пока слуга возился в комнате, молча её рассматривал. Когда же слуга вышел, он положил книгу и продолжил прерванный разговор:

— «Удивляйся доброй вести, а дурной чего дивиться?» — не иначе как о нас сказал это Руставели. Но должен же быть конец нашим невзгодам! Очень уж трудно нам приходится в последнее время. Как быть, что делать? Этой весной по приказу государя начали отстраивать деревни. Это, конечно, прекрасное дело. Опустошённым землям нужна хозяйская рука. В одних только моих имениях, должно быть, десять тысяч крестьянских домов. Но где взять народ? Зачем нам деревни без людей? Что за деревня — пять дворов? И сколько нужно лет, чтобы пять дворов превратились в сотню? Разве нам дадут покой, чтобы мы могли утвердиться на своей земле и размножиться? Было у нас довольно людей в старину. Сначала Шах-Тамаз истреблял наших людей, потом Шах-Аббас залил кровью нашу землю, — разве все беды перескажешь? А теперь что от нас осталось? Нам ли с другими тягаться? Нельзя же всё время держать наёмные войска, да ещё будучи по горло в долгах! А своих дружин столько нам не собрать, чтобы и турок отбить и держать в страхе генерала. Ну, так вот теперь суди сам, куда мы идём и правилен ли избранный нами путь.