Бесики - Страница 160

160

Несмотря на бесплодность этих переговоров, в Тбилиси распространились слухи о мире с султаном; эти слухи совпали с известием об уходе русских войск из Грузии. Слухи и сплетни росли, как болотная трава. Особенно шумели купцы, которые прослышали, что царь собирается завести собственное регулярное войско, и боялись, что расходы по содержанию этого войска лягут на их плечи.

В городе на каждом шагу можно было слышать разговоры:

— Слыхали?

— Что?

— Оказывается, государь повелел, чтобы каждый, кто может держать оружие в руках, служил в царских войсках.

— Что ты? Как это так? Все обязаны?

— Конечно все! А ты хочешь, чтобы Стефан кушал плов, а Погос держал ружьё? Так, что ли?

— Что ты, разве это можно?

— Русские ушли, — на кого же нам теперь надеяться? Или, по-твоему, нам войска не нужны?

— Конечно, нужны! Надо удержать русских здесь.

— Удержать… Тебя, что ли, об этом спросят? Вот погоди, как на службу призовут да ещё налог заставят платить по двенадцати туманов в год, тогда посмотрим!..

Временами разговоры принимали такой опасный характер, что собеседники начинали шептаться и оглядываться по сторонам — не подслушивают ли царские чиновники. Особенно горячился, известный своей смелостью, купец Стефан Бастамашвили, который не стеснялся царских чиновников и все свои мысли высказывал откровенно.

Однажды среди беседующих купцов неожиданно появился старшина Иосиф Бебуташвили. Стефана хлопнули по колену, предупреждая его, чтобы он замолчал; но Стефан и при Иосифе продолжал свои смелые речи, чем привёл в смятение остальных купцов. Высказываться так дерзко против государя, да ещё в присутствии важного царского чиновника, значило обречь себя на гибель; перепуганные купцы не знали, куда им провалиться. Но совершенно неожиданно для них Иосиф даже не пожурил Стефана.

Старшина был частым гостем в русском посольстве, и благодаря его близости с послом капитан Львов был подробно осведомлён обо всех этих событиях.

Двадцатого ноября Львов послал Панину письмо, в котором, между прочим, писал:

«…из переписки моей с генералом Сухотиным, которая недавно была переслана мною вашему сиятельству, узнаете о действиях царя Ираклия, а также о заключении нм мира с ахалцихским пашою. Этим заключённым миром его светлость навлекли на себя большинства своих подданных, особенно усердных к нам князей, явное недовольствие, что вместе с полученным известием о покорении нами Крыма весьма поколебало царя Ираклия, который, чтоб это весьма непристойное к нам действие как-нибудь искупить, искал разные средства, и отчасти его искупил походом на Хортвиси и разорением турецких сёл…»

Ираклий также прекрасно знал, что происходит в городе, но в настоящее время его совершенно не беспокоило недовольство горожан и двух-трёх князей: с внутренними затруднениями он легко мог справиться. Гораздо больше волновала его надвигающаяся на страну опасность: Ираклий знал, что, когда в Грузии не останется больше русских солдат, шайки горцев-грабителей со всех сторон, как стаи волков, набросятся на страну.

В день 30 декабря, накануне отъезда Левана и Антония в Россию, Ираклий созвал совещание. Кроме членов посольства на совещании присутствовали мдиванбеги и сардары. Государь желал обсудить вместе с ними условия, на которых Грузия могла бы войти в русское подданство. Эти условия были заранее выработаны им, и сейчас он прочёл их присутствующим.

Ираклий выражал согласие войти в подданство русской императрицы и просил, чтобы в Грузию было прислано регулярное войско численностью в 4000 человек. Грузинский престол непременно должен был принадлежать грузинскому царю и его потомкам. Грузинская церковь сохраняла свою собственную главу — сан католикоса оставался неприкосновенным. Россия должна была вернуть в Грузию освобождённых из крымского плена грузин. Для расходов на содержание войска Россия должна была предоставить Грузии заём; Ираклий обещал погасить его в течение нескольких лет.

По выполнении Россией этих условий Ираклий обещал отправить ко двору русской императрицы заложников — одного из царевичей и нескольких князей и дворян.

Сверх того, он брал на себя следующее обязательство; половину доходов, получаемых от разработки рудных богатств в Грузии, вносить в казну её величества.

Установить во всём своём царстве ежегодный денежный сбор в пользу России в размере четырнадцати шаури (около 70 коп.) с каждого жителя.

Ежегодно посылать русской императрице четырнадцать лучших лошадей.

Отправить с собственным караваном и сдать в Кизляре две тысячи вёдер вина наилучшего качества.

После прихода русских войск в каждом вновь присоединённом или освобождённом от турецкого владычества крае учреждать денежный сбор в таком же размере, какой установлен для русского крестьянства.

И, наконец, когда в Грузии наступит мир и спокойствие, призвать для службы в войске императрицы крестьян по стольку же душ со двора, как в России.

— Нет ли чего-нибудь в этих условиях, что оскорбляло бы наше достоинство? — спросил Ираклий присутствующих, окончив чтение и окинув собрание взглядом поверх очков.

— Без сомнения, нет, — ответил за всех Чабуа. — Это едва ли десятая доля того, что мы отдавали шаху; но Ирану мы подчинялись, тогда как у русской императрицы только просим покровительства. Я думаю, напротив, что мы берём на себя слишком мало обязательств, государь, боюсь, как бы…

160