Бесики - Страница 121

121

В день, назначенный для приёма, Бесики приказал своей свите одеться с особой тщательностью, начистить оружие до блеска и вымыть лошадей так, чтобы шерсть на них лоснилась.

Около полудня пришёл мехмендар и сказал, что пора ехать во дворец. Бесики, одетый в парадную одежду, сел на лошадь и, сопровождаемый мехмендаром и всей своей свитой, направился ко дворцу. Кайхосро ехал рядом с ним.

— Вот что, — сказал по дороге Кайхосро, — когда мы будем во дворце, мне придётся остаться у порога зала, а ты пойдёшь к шаху.

— Ну и что же?

— Посмотри внимательно на его лоб. Если это тот Керим, о котором я тебе говорил, у него должен быть на лбу сабельный шрам, а около правой ноздри — небольшое тёмное родимое пятно.

— Ты всё о своём! Этого не может быть.

— Чего не бывает на свете! — Кайхосро усмехнулся и сделал всадникам знак глазами.

Улицы Шираза огласились звуками грузинской походной песни.

Жители персидской столицы были непривычны к раскатистому, многоголосому грузинскому пению. Их слух привык к монотонным, заунывным напевам, к визгливому фальцету исполнителей «шикает» и «баяти». Длиннобородые, степенные персы, вельможи и купцы, караванщики и воины, муллы и хаджи, даже женщины в чадрах останавливались на улице и с любопытством разглядывали этих статных чужеземных всадников, пение которых разносилось по всему Ширазу.

Звонко заливались теноры, басы отзывались низким мощным гулом:

— Арало ари-арало…
Мошкара над дубом
Вилась да кружилась,
Тучею носилась,
Ветви облепила.
Дуб тряхнул ветвями,
Мошек в воду сбросил… —

пели всадники, и стройный топот их богато убранных коней вторил, словно барабанный бой, этому пению.

Звуки песни долетели до дворца и ворвались в окна. Окружённый своими вельможами, повелитель Ирана поднял голову и прислушался.

— Грузины едут, — сказал он, улыбаясь.

Воображение перенесло его на десять лет назад. Тогда тоже издали донеслась до его слуха грузинская воинская песня, а через несколько минут воины Ираклия бросили к его ногам связанного Азат-хана.

Долго лелеял Азат-хан мысль завладеть иранским престолом и покарать смертью всех своих соперников! С этой целью он собрал огромное войско и сначала напал на Ираклия, чтобы обеспечить свой тыл. Но Ираклий разбил его. Тогда Азат-хан вторгся в срединную Персию и привёл в смятение всю страну. Он объявил Керим-хану войну не на жизнь, а на смерть и чуть не добился победы. Жизнь Керим-хана несколько раз висела на волоске.

Но в одно яркое солнечное утро до слуха Керим-хана издали донеслись звуки вот этой сладостной грузинской воинской песни, а вслед за тем вбежал слуга и, простирая руки к небу, радостно воскликнул: «Радуйся, повелитель Ирана, воины царя Ираклия везут к тебе связанного Азат-хана».

Керим-хан сам вышел тогда во двор встречать грузинских воинов, которые резко осадили лошадей, спешились и, поклонившись владыке Ирана, поставили перед ним на колени Азат-хана, вокруг шеи которого была обвязана верёвка.

Чтобы отблагодарить Ираклия, Керим отдал ему во владение ханства Ганджинское и Ереванское. Кроме того, он объявил грузинскому царю вечную дружбу. Воинам, которые привезли Азат-хана, он пожаловал дамасские ружья и персидские халаты.

Вот какие приятные воспоминания навеяли Кериму звуки грузинской песни.

Приказав встретить и немедленно ввести посла, Керим отпустил вельмож и удалился в малый зал. Он хотел побеседовать с послом Ираклия наедине.

У входа во дворец грузины соскочили с лошадей. Бесики предполагал взять с собой во дворец Кайхосро и ещё двух или трёх сопровождающих, но корчибаш незаметно оттеснил от него всех спутников. Учтиво пропустив Бесики вперёд, он приставил к остальным грузинам проводников из дворцовых служащих, которые, замедлив шаг, задержали гостей в первом же дворе. Между тем Бесики прошёл сводчатую галерею и очутился во втором дворе, где били фонтаны и в просторном бассейне плавали лебеди. Двор был обнесён высокими мраморными колоннами, которые соединялись между собой арками. Придворные, попадавшиеся на пути, лёгким наклоном головы приветствовали чужеземного гостя. Корчибаш ввёл Бесики во дворец и повёл через ряд блистающих роскошью залов. Бесики чувствовал, что смелость постепенно покидает его. Он оглянулся, ища около себя Кайхосро, и только теперь увидел, что остался один. Подарки Ираклия несли за ним шахские слуги.

Бесики совсем растерялся. А когда чёрные рабы распахнули перед ним золотую дверь и он увидел в глубине зала Керим-хана, сидящего с поджатыми ногами на троне, Бесики объял страх.

Ещё мгновение — и он, против своей воли, преклонил бы колени, но тут перед его мысленным взором возник образ заплаканной грузинки, встреченной им в Исфагани. Он выпрямился и, расправив плечи, твёрдыми шагами пошёл по ковру, которым был устлан зал. Остановившись в некотором отдалении от трона, Бесики скрестил ноги, низко склонил голову и обратился к Керим-хану:

— Блистательного повелителя великого Ирана почтительнейше приветствует посол грузинского царя придворный поэт Бесарион Габаон.

— Я рад видеть посла моего старого соратника Эрекле-хана, — донёсся до Бесики ласковый голос Керим-хана. — Я вижу, что старый воин вырастил добрых соколов!

По тону, каким были сказаны эти слова, Бесики угадал, что Керим-хан улыбается. Он поднял голову и смело взглянул в лицо повелителя Ирана.

121